*Низачто не отказалась бы от такого предложения руки и сердца.* Это цитата из стихотворения Агаты Кристи, которым она открывает повествование в автобиографической книге "Come, tell how you live", "Расскажи как ты живешь" в русском переводе. Стихотворение чудное! Подражание Кэрролу, за что мадам Кристи просит прощения. Но какое подражание! В суть заложена игра слов - английское "tell" и "tell" - арабское телль, обозначающее искуственный холм, скрывающий внутри остатки древних поселений и погребений.
Как известно, мадам Агата Кристи-Мэллоуэн была вторым браком замужем за британским археологом Максимилианом Мэллоуэном. В двадцатых Макс Мэллоуэн был ассистентом самого сэра Леонарда Вулли, того самого, копавшего урские гробницы и Аллалах. Позднее он уже сам возглавлял археологические экспедиции в Ираке, Турции и Сирии. Тогда же мадам Кристи-Мэллоуэн сопровождал мужа.
Она была старше своего супруга на 15 лет. Отшучивалась, дескать для археолога женщина должна быть как можно старше, ведь тогда её ценность значительно возрастает. Они пережили вместе Воторую Мировую, и были вместе вплоть до самой смерти мадам Кристи-Мэллоуэн в 1976 году.
Многие годы Кристи вела дневники. Вела она их и во время экспедиций мужа. Многие ее записи позднее были опубликованы вместе с рабочими дневниками мужа, которые обычно отдают в печать по окончанию одного из этапов археологических изысканий.
Во время войны Кристи создавала из своих записей автобиографический роман. Который вышел чудо как хорош.
Не все люди осознают, что же такое раскопки. Особенно раскопки первой половины двадцатого столетья. Те времена окутаны особой романтической дымкой, коей дымкой окутаны все романы Кристи.
Буде вы почитателями таланта Агаты Кристи, или любителями истории археологичской науки, вам стоит читать "Come, tell how you live".
А вот само стихотворение.
читать дальшеA-sitting on a Tell
(With apologies to Lewis Carroll)
I’ll tell you everything I can
If you will listen well:
I met an erudite young man
A-sitting on a Tell.
“Who are you, sir?” to him I said,
“For what is it you look?”
His answer trickled through my head
Like bloodstains in a book.
He said: “I look for aged pots
Of prehistoric days,
And then I measure them in lots
And lots of different ways.
And then (like you) I start to write,
My words are twice as long
As yours, and far more erudite.
“They prove my colleagues wrong!”
But I was thinking of a plan
To kill a millionaire
And hide the body in a van
Or some large Frigidaire.
So, having no reply to give,
And feeling rather shy,
I cried: “Come, tell how you live!
And when, and where, and why?”
His accents mild were full of wit:
“Five thousand years ago
Is really, when I think of it,
The choicest age I know.
And once you learn to scorn A.D.
And you have got the knack,
Then you could come and dig with me
And never wander back.”
But I was thinking how to thrust
Some arsenic into tea,
And could not all at once adjust
My mind so far B.C.
I looked at him and softly sighed,
His face was pleasant too …
“Come, tell me how you live?” I cried,
“And what it is you do?”
He said: “I hunt for objects made
By men where’er they roam,
I photograph and catalogue
And pack and send them home.
These things we do not sell for gold
(Nor yet, indeed, for copper!),
But place them on Museum shelves
As only right and proper.
“I sometimes dig up amulets
And figurines most lewd,
For in those prehistoric days
They were extremely rude!
And that’s the way we take our fun,
‘Tis not the way of wealth.
But archaeologists live long
And have the rudest health.”
I heard him then, for I had just
Completed a design
To keep a body free from dust
By boiling it in brine.
I thanked him much for telling me
With so much erudition,
And said that I would go with him
Upon an Expedition …
And now, if e’er by chance I dip
My fingers into acid,
Or smash some pottery (with slip!)
Because I am not placid,
Or see a river flow
And hear a far-off yell,
I sigh, for it reminds me so
Of that young man I learned to know –
Whose look was mild, whose speech was slow,
Whose thoughts were in the long ago,
Whose pockets sagged with potsherds so,
Who lectured learnedly and low,
Who used long words I didn’t know,
Whose eyes, with fervour all a-glow,
Upon the ground looked to and fro,
Who sought conclusively to show
That there were things I ought to know
and that with him I ought to go
And dig upon a Tell!
(From: Agatha Christie Mallowan: Come, Tell Me How You Live. An Archaeological Memoir. Harper Collins paperback 1999)
И перевод:
Усевшись на телль (курган (араб.))
(Да простит меня Льюис Кэрролл)
Я вам поведаю о том,
Как средь чужих земель
Я повстречалась с чудаком,
Усевшимся на телль.
"Что ты здесь ищешь столько лет?
Выкладывай, знаток".
И выступил его ответ,
Как кровь меж книжных строк:
"Ищу я древние горшки,
Что были в старину.
И измеряю черепки,
Чтоб знать величину.
Потом пишу подобно вам -
И в этом мы равны, -
Но больший вес моим словам
Присущ за счет длины".
Но я обдумывала путь -
Убить миллионера
И в холодильник запихнуть,
Не портя интерьера.
И вот, смиряя сердца дрожь,
Я крикнула ему:
"Выкладывай, как ты живешь,
На что и почему?"
Ответ был ласков и умен:
"Назад пять тысяч лет -
Из всех известных мне времен
Изысканнее нет!
Отбросьте поздние века
(Всего десятков пять!),
И вот вам сердце и рука,
И едемте копать!"
Но я все думала, как в чай
Подсыпать мышьяка,
И упустила невзначай
Резоны чудака
Но так его был нежен взор
И сам он так пригож,
Что мне пришлось спросить в упор:
"Скажи, как ты живешь?"
Ищу у стойбищ и дорог
Предметы древних дней,
Потом вношу их в каталог
И шлю домой в музей.
Но платят мне не серебром
За мои товар старинный,
Хотя полны моим добром
Музейные витрины.
То неприличный амулет
Отроешь из песка -
С далеких предков спросу нет.
Дремучие века!
Не правда ль, весело живет
На свете археолог?
Пусть не велик его доход -
Но век обычно долог!"
И только он закончил речь, Мне стало ясно вдруг,
Как труп от порчи уберечь,
Свалив его в тузлук.
"Спасибо, - говорю ему, -
За ум и эрудицию,
Я предложение приму
И еду в экспедицию!"
С тех пор, когда я разолью
На платье реактивы
Или керамику побью
Рукой нетерпеливой,
Или услышу за холмом
Пронзительную трель, -
Вздыхаю только об одном -
Об эрудите молодом,
Чей нежен взгляд, чей слог весом,
Кто, мысля только о былом,
Над каждым трясся черепком,
Чтоб толковать о нем потом
Весьма научным языком;
Чей взор, пылающий огнем,
Испепелял весь грунт кругом;
Кто, восполняя день за днем
Незнанья моего объем,
Внушил мне мысль, что мы пойдем
И раскопаем телль!
Я рассказать тебе бы мог,
Как повстречался мне
Какой-то древний старичок,
Сидящий на стене.
Спросил я: "Старый, старый дед,
Чем ты живешь? На что?"
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето:
- Ловлю я бабочек больших
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам -
Три штуки на пятак.
И в общем, с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывал свой план,
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран,
Чтоб не казаться белым,
И я в раздумье старца тряс,
Держа за воротник:
- Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, старик?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне:
- Ловлю я воду на крючок
И жгу ее в огне
И добываю из воды
Сыр под названьем бри.
Но получаю за труды
Всего монетки три.
А я раздумывал - как впредь
Питаться манной кашей,
Чтоб ежемесячно полнеть
И становиться краше.
Я все продумал наконец
И, дав ему пинка,
- Как поживаете, отец? -
Спросил я старика.
- В пруду ловлю я окуньков
В глухой полночный час
И пуговки для сюртуков
Я мастерю из глаз.
Но платят мне не серебром,
Хоть мой товар хорош.
За девять штук, и то с трудом,
Дают мне медный грош.
Бывает, выловлю в пруду
Коробочку конфет,
А то - среди холмов найду
Колеса для карет.
Путей немало в мире есть,
Чтоб как-нибудь прожить,
И мне позвольте в вашу честь
Стаканчик пропустить.
И только он закончил речь,
Пришла идея мне:
Как мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине.
- За все, - сказал я, - старикан,
Тебя благодарю,
А главное - за тот стакан,
Что выпил в честь мою.
С тех пор, когда я тосковал,
Когда мне тяжко было,
Когда я пальцем попадая
Нечаянно в чернила,
Когда не с той ноги башмак
Пытался натянуть,
Когда отчаянье и мрак
Мне наполняли грудь,
Я плакал громко на весь дом
И вспоминался мне
Старик, с которым был знаком
Я некогда в краю родном,
Что был таким говоруном,
Таким умельцем и притом
Незаурядным знатоком -
Он говорил о том о сем,
И взор его пылал огнем.
А кудри мягким серебром
Сияли над плешивым лбом,
Старик, бормочущий с трудом,
Как будто бы с набитым ртом,
Храпящий громко, словно гром,
Сидящий на стене.
-
-
02.12.2010 в 02:14-
-
02.12.2010 в 03:25-
-
02.12.2010 в 03:51-
-
02.12.2010 в 21:14-
-
02.12.2010 в 21:17-
-
02.12.2010 в 22:15